Монашество

Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий 33 года (с 1988г. по 14.04.2021г.) являлся правящим архиереем обители, совершал лично все постриги в монастыре. Постриг – священное таинство. Святые отцы сравнивают монашеский постриг с таинством крещения. В крещении человек совлекается ветхого образа, отрекается от сил зла и исповедает Христа Истинным Богом. Крещением начинается «новое бытие», и человек являет в своей христианской жизни «новое творение».
А перед таинством пострига стоящий в преддверии Церкви «в одной рубахе, без обуви и головного покрытия» чего просит у Бога? Разве ему недостаточно высоких даров крещения? Разве он не получил в крещении внутреннюю силу исполнять заповеди? Несомненно, получил. Каким же дерзновением исполнено его решение?
Монах «ищет жития ангельского» (Слово Митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия после пострига монахини Ксении Янхунен. 1994г.).
 

Все таинство пострига исполнено символов отрешения от мира. Крестообразное пострижение прядей волос выражает «отложение, удаление помыслов земных, влекущих к миру», после чего произносится новое имя и благословляется другое, полное высоких смыслов облачение.

Одежда монахов – как доспехи у воинов, идущих на поле боя. Монах вступает в битву духовную: он нуждается в «силе истины», и на него возлагают кожаный пояс, чтобы он сдерживал «бессловесные похоти». Мантия – знак покрова Божия и «броня праведности», она не имеет рукавов, напоминая, что монах «не имеет воли творить дела ветхого человека». Свободно развиваясь при ходьбе, мантия  напоминает крылья ангела, сообразно монашескому образу. Клобук – «шлем спасения», четки – «меч духовный, который есть слово Божие». Сандалии – знак того, что монах «отправляется» свидетельствовать о Христе.
7.04.2022 г. митрополит Крутицкий и Коломенский Павел совершил постриг 7 сестер в мантию.
 

Облачение в монашеские одежды – это таинство. А дальше – длинный жизненный путь, исполненный искушений, страстей, падений, слез и, несомненно, помощи Божией, о чем свидетельствует постригаемый, на каждый вопрос духовника отвечая: «Ей, Богу содействующе, честный отче»...

Потребность в молитве сокрыта в душе каждого человека. Но вопрос о том, «что такое молитва, и как молиться», всегда современен, для каждой культурной эпохи и цивилизации. Из предлагаемой парадигмы нелегко вырваться, потому что, выдвигая новые формы познания, ум привыкает к чрезмерной информированности, лишаясь ясности, простоты и желания заглянуть внутрь себя. 
«Познавательная способность человеческого духа, направленная вовне, встречается с бесчисленным разнообразием явлений, видов, форм и с бесконечным дроблением всего происходящего, и потому познание никогда не достигает ни полноты, ни подлинно реального единства» (старец Силуан).   
С этой дурной бесконечностью мы столкнулись в институтах и, травмированные, обратились к Церкви, формирующей церковное сознание с непременным развитием молитвенного состояния, направленного внутрь себя и затем к Богу. «При этом происходит нечто обратное тому, что мы видели в прежнем образе познания: ум отходит от бесконечной множественности и раздробленности явлений мира, и всей силой обращается к Богу, и, пребывая в Боге, видит себя и весь мир» (старец Силуан).

Молитвенное правило в монастыре складывается из участия в Богослужебном круге (ежедневном, недельном и годовом), а также келейного правила, которое дается старцем-духовником, и непрестанной молитвы Иисусовой, называемой умно-сердечным деланием, ему обучаются внимать на всяком послушании.
Не теряя чувства реальности, но отдаляясь от привязанностей и любопытства, монахини проходят аскетический путь борьбы с воображением. Насколько трудно остановить ум от рассеянности и мечтаний, известно по опыту даже в обычной жизни. В религиозном предстоянии пред Господом Славы недопустимы подобные состояния, и каждый новоначальный чувствует свою «несвободу», буквально попадая в шторм виденного когда-то и слышанного. Но если человек в движении духа соглашается на воображение Бога или святых, то это уже не молитва, а «мыльный пузырь» (свят. Феофан Затворник), а дальнейшее его развитие приведет к «прелести», о чем предупреждают все святые отцы.
Еще одна опасность подстерегает новоначальных: имея навык доверия себе в мирских вопросах, многие даже не подозревают, сколь трудная борьба предстоит им в «борьбе с помыслами». Этот вид молитвенной практики включает в себя необходимость «разборчивости» в своих помыслах и противостояния развитию греха. Без духовного руководства невозможно преодолеть ту «брань», которая не только от плоти и крови, но и от «мироправителей тьмы века сего».
 

В понимании мирских людей, есть два факта, наиболее нежелательные даже при одном воспоминании о них: это – неизбежная смерть и последующее за ней определение на вечную жизнь.

В понимании ушедших от «славолюбия, сребролюбия и сластолюбия» и живущих в монастырях и скитах, эти неизбежные события придают особую силу и смысл каждому прожитому дню. «Помни последняя твоя – и вовек не согрешишь!» 
Черная одежда, никогда не сменяемая на красную или зеленую, даже в дни торжественных праздников – всегда черная, как траур, как память о смерти. Но не только ради памяти о сокровенном таинстве смерти облачается монах в черную одежду, а еще и как во образ внутреннего преображения, приучая свое сердце стать неподвижным ко греху, словно умершим, но живым для Бога. Неужели легко похоронить в своем сердце все страсти и немощи? Неужели монахам легко с ними расстаться только благодаря тому, что они пришли в монастырь? На этот вопрос убедительно ответил преподобный Варсонуфий Оптинский: «Что у монахов есть немощи, это нисколько не удивительно, монахи – люди. У всех в миру есть страсти. Когда человек приходит в монастырь, то он не сразу становится бесстрастным, нет, все его страсти и немощи остаются при нем, только в миру он не борется, а в монастыре хотя и побеждается страстью, но борется».
Весь путь монаха – это переход из страстного состояния, в котором человек рождается, в иное, свойственное тому, как Бог замыслил человека прежде, чем создал мир. Наша жизнь в монастыре дала нам возможность увидеть последние минуты умирающих сестер, быть с ними, помогать им, соприсутствовать при таинстве смерти и почувствовать полученное ими благословение Божие.
Схимонахиня Елизавета Янхунен (видео за несколько дней до смерти), финка по происхождению, бывшая протестантка, окончившая Богословский институт в Хельсинки. Ее путь к Православию начался в Петербурге, когда она посетила часовню блаженной Ксении Петербургской. Направленная из ОВЦС в наш монастырь и принявшая постриг с именем Ксения (в честь блаженной Ксении Петербургской), она многие годы искала ответ на вопрос, как изменить закваску западного мышления и во всей глубине души стать православной. В монастыре она занималась переводами на финский язык тех книг, которые, как она надеялась, помогут ее народу увидеть истинность Православия. Некоторое время она провела в Свято-Успенском скиту (в Епифане), и опыт общения с сестрами, простыми, трудолюбивыми молитвенницами, был для нее некоторым откровением. Она сказала про них: «Они – святые». И даже сам облик ее изменился во образ открытости и радости соборной монастырской жизни. Во время ее тяжелейшей онкологической болезни мы искали все возможные способы медицинской помощи, а их уже не было. Перенеся заболевание с исключительным мужеством, она в последний час своей жизни приняла святое причастие и, благословляемая священником, игуменьей и сестрами-монахинями, перешла в вечную блаженную жизнь в чине схимницы, с именем в честь преподобномученицы Елизаветы, прежней протестантки, ставшей православной святой.