Любовь Ненашева, художник-керамист:
– Она была великолепнейшим рисовальщиком. То, что она свободно совершенно лепила и мощно, да, это, так сказать, у нее было. Но при этом каждую свою лепку она наполняла какой-то острой, легкой, точной какой-то волшебной графикой.
– Она, когда пришла на комбинат, она вступила уже в скульптурную секцию в это время, но с керамикой ей хотелось работать. Она все время спрашивала: мол, я учусь, вот в школе я учусь в четвертом классе вместе с Пашкой, а здесь я, можно сказать, в первом. Очень старательно записывала все рецепты. А потом очень свободно эти рецепты использовала, очень свободно. И делала такие находки, что все керамисты разводили руками: «А как ты это сделала?» И тогда – давай уже нам рецепт. Да, это было.
– У нас она осталась, конечно, таким созданием во цвете. Салют просто! Настоящий! Дарование.
Сергей Сошинский, брат Л.Сошинской:
– Люся – сильная и уязвимая одновременно. В ней все было крупно, много глубины и много детскости. Ее слабости были продолжением достоинств. Материалов, творческих заготовок, идей у нее было на трех художников. Это подлинный фонтан, для одной Сошинской слишком много. Блестящая удача, неуемная фантазия, невероятная эмоциональность в искусстве и жизни. Она удивительно тонкий человек, не берущий человек, а отдающий, и порой ей некому было отдавать, и это была ее трагедия. Ее работы музыкальны, она работала в керамике с цветом и формой, как художник, как музыкант.
Галина Одинокая, художник- керамист:
– Был такой момент, работала у нас в группе, серый такой у нее свитер был, как кольчужка, и от старости он стал разрываться местами. Что делает художник? Она берет цветные шерстяные нитки и начинает плести крючком коврики такие, начиная от маленького, до большого. И начинает делать заплатки, к концу группы у нее весь этот серый кольчужный свитер был покрыт вот этими разноцветными … Причем они тоже связаны в колорите Люси Сошинской. Это живопись. Не просто синяя, красная, нет, они были все подобраны по цвету, и весь свитер был усеян этими заплатками. Это было потрясающе. К чему она ни прикасалась руками, все становилось произведением искусства.
– Эта работа выполнена в творческой группе в начале 1986 года, творческая группа ТПК на Воронцова. ТПК – это наш комбинат, где мы все делаем, всю жизнь работаем с керамикой. Это портрет ее поэта, ее мужа. Конечно, надо знать Люсю, она крупная, высокая, мощная женщина, а поэт пришел худенький, маленький, тщедушненький. У меня было ощущение, что у нее какое-то, скорее, материнское чувство к нему, уж очень изящный. И, тем не менее, она его воспела, воплотила в скульптуре, и, как всегда, она сделала все это из пласта. Она берет пласт большой и потом на глазах буквально… Вот мы делаем – по старой древней технике жгутиков. А она берет и мощно сгибает пласт, и в итоге он где-то потрескается, где-то она подстукает изнутри. Она работала артистично, совершенный артист, настоящий.
– Когда она говорит: «Вот лужа красивая, в ней воробьи, в ней весна», – она уже идет и рассуждает: «36, 46 полива, по краям окись меди и немного кобальта». Она – как художник, она работала постоянно, глаза работали постоянно.
Поскольку она скульптор, у нее как бы одновременно владение пластикой, феноменальное. Потом она в какой-то степени экспериментатор, она… на ходу какие-то вещи у нее рождались. Мы когда с ней в группе работали, она приходила рано утром, когда нас никого не было, чтобы ей никто не мешал. Приходишь – вчера этой работы еще не было, а уже стоит такая мощная работа. Когда и что? Вот как, наверно, всякий гений, она как бы была широкой натурой.
Приехал из Америки товарищ, американец, который решил купить у нее работу большую, монументальную работу, чтобы украсить свой сад. Так Люся, вместо того, чтобы по-тихому продать за хорошие деньги свою работу и получить много долларов, она позвонила всем, кому можно, передала по цепочке, чтобы все к ней шли в определенный день. И все керамисты, кто с сумкой не колесиках, кто на руках, притащили свои работы, американец был в шоке. Приехал покупать одну работу. Теперь мы понимаем, что это было нелепо, но тогда нам казалось, что это нормально: и то, что она нас пригласила, свои работы закрыла занавеской на стене и повесила на фоне этих работ наши работы. Это говорит о том, какое благородство было у человека, да…